Главное меню
Проза
Поиск
Книжная лавка
Небо, полное костей
23.10.2010
Ты достиг недоступного неба,
Ты объял необъятность веков,
Долетел до глубин, где ты не был,
Забежал за бескрайность краёв.
Спишь на лаврах, вина полны кубки,
Танцы с Солнцем, беседы с Луной,
Но какие-то странные муки
Завладели твоею душой.
И однажды, забыв осторожность,
Ты зажёг восковую свечу,
И, оставив чрезмерную гордость,
Потянулось вдруг сердце к огню.
Тот огонь, как костёр на вершине
Покорённой тобою горы –
И иллюзии, даже большие,
Стали прахом от взора свечи.
И ты смотришь на пламя, не веря
В то, что в нём закаляется сталь:
Обретение, как и потеря,
Часто тоже приносит печаль.
Что ты вспомнишь обо мне
В неге
Юной зари?
Кто тут вспомнит о тебе,
Если
Солнце сгорит?
Вот последнее письмо:
В нём ни слова –
Белая степь.
Сжёг Харон своё весло,
Сел у гроба
Неба, полного костей.
специально для журнала Dark City. p & с Dark City / Дарк Сити, 2010. www.dark-city.ru.
Ты объял необъятность веков,
Долетел до глубин, где ты не был,
Забежал за бескрайность краёв.
Спишь на лаврах, вина полны кубки,
Танцы с Солнцем, беседы с Луной,
Но какие-то странные муки
Завладели твоею душой.
И однажды, забыв осторожность,
Ты зажёг восковую свечу,
И, оставив чрезмерную гордость,
Потянулось вдруг сердце к огню.
Тот огонь, как костёр на вершине
Покорённой тобою горы –
И иллюзии, даже большие,
Стали прахом от взора свечи.
И ты смотришь на пламя, не веря
В то, что в нём закаляется сталь:
Обретение, как и потеря,
Часто тоже приносит печаль.
Всё, что вы прочитаете ниже – не является чем-либо самодостаточным, а скорее, самонадеянным, ибо думается, что эти строки могли бы послужить прологом, предисловием, эпиграфом к последующим за ними вашими мыслями, чувствами, действиями. Это даже не эссе. Это – свободный поток, нигде не задерживающийся и не прекращающий своё беспристрастное движение. Никогда. Без всяческих из… в… и от… до…
Заканчивается год. Ещё один год «этой жалкой жизни, бессмысленной вселенной… всей этой нелепой смехотворной канители», как говорил один из самых весёлых и оптимистичных писателей – Марк Твен. Было много радости, много горя, приобретений и потерь. Как всегда. Будничное счастье. Привычные страдания. Мы были храбрыми и смелыми, оголтелыми и необузданными, а случалось, не находили места из-за незначительной (для других) мелочи. Такими и остаёмся до сих пор. Даже в этот самый миг. В этом круговороте всего во всём.
Сердце небесное, пускай не всегда греющее, но наверняка освещающее даже в самые пасмурные дни целый мир и его обитателей, уходит на покой, уступая весь этот мир ночным субстанциям и субъектам, делая его «подлунным». Но бывает несколько ночей, когда и Луны-то на небе не увидишь, и эти ночи называются днями Гекаты. Самые тёмные ночи, называются «днями». Интересно, что бы сказала сама Геката по сему поводу, если бы присутствовала в той комнате, когда это придумывали. Если она, вообще, была – эта комната. И Геката. А вот мы – есть. Как мне кажется…
Мы мечтаем, грезим, алчем. Sex, Money, Fame… Разному времени нашей жизнедеятельности – свои стремления, каждому разуму – своё расщепление.
«Суета сует» суёт и не высовывает – гонки на выживание, поиски (конечно же, на скорость) дна в мешке желаний, соревнования по коллекционированию карточных домиков – и всё это не борьба, не игра, а война на смерть – с самим собой.
Помните, как вместе с формированием нашей личной Вселенной по средством игр в песочнице, наделения облаков различными душевно-физическими качествами, в сознании (а в ещё более коварном виде – и в подсознании) начали приобретать плоть и кровь и наши тайные и явные (воз)желания. Приобрели и – побежали! Мы побежали.
«Родился-крестился-женился-состарился-исповедался-умер-аминь» - как-то всё слишком просто, не так ли. Фатальное и даже инфернальное присутствие рода человеческого на этой планете вряд ли может ограничиваться подобной формулой. Упрощение – смерти подобно. Хотя – стоп! – смерти подобна сама жизнь. Снова тупик. И, тем не менее, да благословит Господь (или некий энергетический сгусток неясной природы) тех, кто хоть что-то делает! И – достигает чего-то.
Самое большое испытание во всём этом параноидальном движении – достигнув вершины, удержаться на ней. И не потому, что тебя оттуда хотят постоянно столкнуть, а потому, что ты сам уже там не хочешь находиться. И не потому, что ты видишь новую вершину, нет, а потому, что та вершина, на которой ты сейчас находишься, она уже под твоими ногами. Она уже под каблуком у твоей тщеславной и взбалмошной душонки. Но если дать себе хотя бы секунду «на подумать» – оказывается, что главным был именно процесс, а не результат. Ожидание ужаса – страшнее самого ужаса, ожидание чуда – слаще вожделенного чуда как такового.
Но уходит ли Солнце, уходит ли Луна – или Земля поворачивается к ним своими израненными боками так, чтоб «глаза её их не видели», а наступает момент, когда независимо от того, день или ночь сейчас за окном, уходим и мы. Уходим, когда наступает наше время уходить – став добрыми, злыми, став хоть кем-то, хоть насекомыми. Не всем людям, кстати, удаётся и это.
Считаете, умереть легче, чем жить? Конечно. Особенно когда речь касается какой-нибудь идеи. Жить во имя чего-то гораздо тяжелее, чем умереть во имя этого. Мы умираем каждый день, каждую секунду – и это не отголоски восточного мировоззрения, это – факт. А вот жить – это задача! Окончательный же переход туда, сам не знаю куда, возможно, происходит, когда кто-то из нас наконец-то долетит до… или долетается.
Крылья расправив,
Грудью на скалы – птицей!
Стать к небу ближе…
Что останется после нас? Что останется после тех, кто останется после нас? Что было до нас, оставшихся? Тому, кто с уверенностью даёт какие-то точные ориентиры, передайте лично от меня горячий привет. Каков смысл подъёма, полёта, падения? Зачем? А вопросы эти, кстати, совсем и не в компетенции знания, а, скорее, веры. И только её. Помните: «Вера горы двигает! Вера – колоссальная баба!» И речь тут не о всяческих религиях (хотя и о них тоже – почему бы и нет), а о личной системе координат, о личном своде правил и верований, в который мы сами впускаем, как в лабиринт к Минотавру, какую-либо религию или анти-её… Наш собственный мир – это наши личные узелки причин и следствий, глубоких суеверий и маленьких суицидов. Сколько нас потом соберётся там, за чертой, и посмотрит друг на друга, на свои деяния, и кто из нас одобрительно кивнёт и облегчённо вздохнёт при этом, потягивая коньячок или парное молоко?
Но сейчас об этом думать нельзя, буквально противопоказано, ибо тогда всё замрёт, затянется паутиной и заплесневеет. Хотя и этого не произойдёт – ведь сказано же, что «всё» замрёт. А вечное движение должно продолжаться. Ступая по трупам, собирая трофеи, порой под настроение недолго оплакивая кого-то, мы несём свой собственный скелет к последнему погосту, совершая всевозможные и невозможные поступки – поступательные телодвижения (иногда возвратно-поступательные), втаптывая в дорожную пыль всяческие «зачем» и «для чего» – но крепко сжимая знамя с выбитой на нём кибернетической вязью: про «как…», «когда…», «с кем…»
Шаман, входя в транс, не думает ни о богах, ни о духах, ни о тех, кто за ним наблюдает, с ужасом раскрыв глаза, рот и кошелёк. Мы – шаманы. Беззубые, бескрылые, бесконечные. Но скоро даже на небе не останется места ни для нас, ни для наших «больших надежд». Да и ладно.
А пока – пока! Мира и Удачи – всем!
Заканчивается год. Ещё один год «этой жалкой жизни, бессмысленной вселенной… всей этой нелепой смехотворной канители», как говорил один из самых весёлых и оптимистичных писателей – Марк Твен. Было много радости, много горя, приобретений и потерь. Как всегда. Будничное счастье. Привычные страдания. Мы были храбрыми и смелыми, оголтелыми и необузданными, а случалось, не находили места из-за незначительной (для других) мелочи. Такими и остаёмся до сих пор. Даже в этот самый миг. В этом круговороте всего во всём.
Сердце небесное, пускай не всегда греющее, но наверняка освещающее даже в самые пасмурные дни целый мир и его обитателей, уходит на покой, уступая весь этот мир ночным субстанциям и субъектам, делая его «подлунным». Но бывает несколько ночей, когда и Луны-то на небе не увидишь, и эти ночи называются днями Гекаты. Самые тёмные ночи, называются «днями». Интересно, что бы сказала сама Геката по сему поводу, если бы присутствовала в той комнате, когда это придумывали. Если она, вообще, была – эта комната. И Геката. А вот мы – есть. Как мне кажется…
Мы мечтаем, грезим, алчем. Sex, Money, Fame… Разному времени нашей жизнедеятельности – свои стремления, каждому разуму – своё расщепление.
«Суета сует» суёт и не высовывает – гонки на выживание, поиски (конечно же, на скорость) дна в мешке желаний, соревнования по коллекционированию карточных домиков – и всё это не борьба, не игра, а война на смерть – с самим собой.
Помните, как вместе с формированием нашей личной Вселенной по средством игр в песочнице, наделения облаков различными душевно-физическими качествами, в сознании (а в ещё более коварном виде – и в подсознании) начали приобретать плоть и кровь и наши тайные и явные (воз)желания. Приобрели и – побежали! Мы побежали.
«Родился-крестился-женился-состарился-исповедался-умер-аминь» - как-то всё слишком просто, не так ли. Фатальное и даже инфернальное присутствие рода человеческого на этой планете вряд ли может ограничиваться подобной формулой. Упрощение – смерти подобно. Хотя – стоп! – смерти подобна сама жизнь. Снова тупик. И, тем не менее, да благословит Господь (или некий энергетический сгусток неясной природы) тех, кто хоть что-то делает! И – достигает чего-то.
Самое большое испытание во всём этом параноидальном движении – достигнув вершины, удержаться на ней. И не потому, что тебя оттуда хотят постоянно столкнуть, а потому, что ты сам уже там не хочешь находиться. И не потому, что ты видишь новую вершину, нет, а потому, что та вершина, на которой ты сейчас находишься, она уже под твоими ногами. Она уже под каблуком у твоей тщеславной и взбалмошной душонки. Но если дать себе хотя бы секунду «на подумать» – оказывается, что главным был именно процесс, а не результат. Ожидание ужаса – страшнее самого ужаса, ожидание чуда – слаще вожделенного чуда как такового.
Но уходит ли Солнце, уходит ли Луна – или Земля поворачивается к ним своими израненными боками так, чтоб «глаза её их не видели», а наступает момент, когда независимо от того, день или ночь сейчас за окном, уходим и мы. Уходим, когда наступает наше время уходить – став добрыми, злыми, став хоть кем-то, хоть насекомыми. Не всем людям, кстати, удаётся и это.
Считаете, умереть легче, чем жить? Конечно. Особенно когда речь касается какой-нибудь идеи. Жить во имя чего-то гораздо тяжелее, чем умереть во имя этого. Мы умираем каждый день, каждую секунду – и это не отголоски восточного мировоззрения, это – факт. А вот жить – это задача! Окончательный же переход туда, сам не знаю куда, возможно, происходит, когда кто-то из нас наконец-то долетит до… или долетается.
Крылья расправив,
Грудью на скалы – птицей!
Стать к небу ближе…
Что останется после нас? Что останется после тех, кто останется после нас? Что было до нас, оставшихся? Тому, кто с уверенностью даёт какие-то точные ориентиры, передайте лично от меня горячий привет. Каков смысл подъёма, полёта, падения? Зачем? А вопросы эти, кстати, совсем и не в компетенции знания, а, скорее, веры. И только её. Помните: «Вера горы двигает! Вера – колоссальная баба!» И речь тут не о всяческих религиях (хотя и о них тоже – почему бы и нет), а о личной системе координат, о личном своде правил и верований, в который мы сами впускаем, как в лабиринт к Минотавру, какую-либо религию или анти-её… Наш собственный мир – это наши личные узелки причин и следствий, глубоких суеверий и маленьких суицидов. Сколько нас потом соберётся там, за чертой, и посмотрит друг на друга, на свои деяния, и кто из нас одобрительно кивнёт и облегчённо вздохнёт при этом, потягивая коньячок или парное молоко?
Но сейчас об этом думать нельзя, буквально противопоказано, ибо тогда всё замрёт, затянется паутиной и заплесневеет. Хотя и этого не произойдёт – ведь сказано же, что «всё» замрёт. А вечное движение должно продолжаться. Ступая по трупам, собирая трофеи, порой под настроение недолго оплакивая кого-то, мы несём свой собственный скелет к последнему погосту, совершая всевозможные и невозможные поступки – поступательные телодвижения (иногда возвратно-поступательные), втаптывая в дорожную пыль всяческие «зачем» и «для чего» – но крепко сжимая знамя с выбитой на нём кибернетической вязью: про «как…», «когда…», «с кем…»
Шаман, входя в транс, не думает ни о богах, ни о духах, ни о тех, кто за ним наблюдает, с ужасом раскрыв глаза, рот и кошелёк. Мы – шаманы. Беззубые, бескрылые, бесконечные. Но скоро даже на небе не останется места ни для нас, ни для наших «больших надежд». Да и ладно.
А пока – пока! Мира и Удачи – всем!
Что ты вспомнишь обо мне
В неге
Юной зари?
Кто тут вспомнит о тебе,
Если
Солнце сгорит?
Вот последнее письмо:
В нём ни слова –
Белая степь.
Сжёг Харон своё весло,
Сел у гроба
Неба, полного костей.
специально для журнала Dark City. p & с Dark City / Дарк Сити, 2010. www.dark-city.ru.